В Кобленце правление общины отмахнулось от стендов о войне и Холокосте

Стена памяти

Растление общества – пожалуй, самое страшное, что может с ним произойти, если притуплять совесть забвением прошлого. Полагаю, над этим не раз задумывался бывший харьковчанин и инженер-конструктор Борис Прилуцкий. Войну пережил мальчишкой. Его семье удалось эвакуироваться, но 12 оставшихся в оккупации родственников погибли, пятеро не вернулись с фронта. Борис-то помнит. Но будут ли помнить об этом потомки? Свое начинание Борис замыслил как своеобразную Стену памяти. Ведь каждой семье есть что вспомнить о том страшном времени. Поскольку специального помещения для подобных стендов нет, им самое место в помещении общины. Конечно, площадь там ограниченна, но при желании можно организовать легко развертываемую выставку, призванную не только поддерживать еврейскую память о Холокосте, но и не дать забыть о нем немецкой, турецкой и прочей молодежи. Тем более что в последнее время антисемитизм в политкорректной Европе усилился. Тогда почему стенды не в общине? Борис пожимает плечами: «Вы же знаете…»

Нежелательный голос снизу

Об этом застарелом конфликте в еврейской общине Кобленца я уже писал. Коротко напомню. Многие годы там не было правления. Общиной то ли с 1980-х, то ли с еще более ранних пор единолично руководил ее председатель Хайнц Густав Кан. Инакомыслия «подданных» не терпел, конфликты решал волевым путем.

Был в общине женский клуб «Берешит» и хор при нем – около 30 человек. По праздникам устраивались застолья. Еду приносили из дома. А тут началось приобщение к кашруту. О его уместности в синагоге спора нет, вопрос в методах: вдоль столов ходили надсмотрщики, изымавшие крамольные блюда. Женщины, недовольные не слишком тактичным подходом и отсутствием разъяснений, выразили свою обиду раввину, а тот пожаловался председателю. Кан единолично объявил «хаусфербот» наиболее активным ослушницам – руководителю клуба Людмиле Штейнкман и ее заместителю Наде-Сарре Асинасе. В знак протеста все члены клуба покинули общину (Л. Штейнкман вскоре переехала в Дюссельдорф).

В апреле 2011-го под давлением «оппозиции» было объявлено о проведении отчетно-выборного собрания. Но членов общины, не имеющих германских паспортов (а таковых большинство), на него не допустили, сославшись на устав. Это вызвало протест у части отверженных, в числе которых был и Прилуцкий. Он написал и размножил бюллетень, в котором говорилось: собрание и избранное им правление нелегитимны. Но председателем опять стал Хайнц Кан. Правда, было решено исключить из устава параграф о негражданах.

Новый устав приняли в декабре 2013-го. Но внесли в него поправку о том, что членами правления не могут быть лица, состоящие в смешанном браке, и не обрезанные мужчины. Сочтя новые требования превалированием формализма над нравственными и деловыми качествами кандидатов, Борис в выпущенных им восьми номерах газеты «Дер Эмес» («Правда») критиковал правление за нарушения демократических норм. Писал, в частности, и о том, что расходование средств общины и ее численность – по-прежнему тайна.

Прилуцкий не только критиковал, но и предлагал, как активизировать жизнь в общине. Но его «голос снизу» лишь раздражал руководство. Обстановка особенно накалилась после того, как Борис и его единомышленники подали в третейский суд Земельного союза еврейских общин иск о неправомочности общинного собрания 2011 г., на которое не допустили неграждан. Суд иск удовлетворил и обязал общину до 31 декабря 2012 г. провести новое собрание. Это решение так и не было выполнено. Общинное руководство во главе с несменяемым Каном не только отказалось признать свои ошибки, но и стало искать возможность «укоротить» смутьяна.

Повод нашелся. На собрании, принимавшем поправки к уставу, четверо оппозиционеров, включая Прилуцкого, скандировали: «Выполнить решение суда!», «Сарру (Асинасе. – М. Н.) – в зал!» Имей Кан иное понятие о демократии, он, возможно, отреагировал бы спокойно: «Кричать не надо. Вам будет дано слово». Но Кан вызвал полицию. «Смутьянов» вывели из зала, всем четверым был вынесен «хаусфербот». А на собрании приняли новый устав, §15 которого гласит, что окончательное решение в случае конфликтов в общине принимает третейский суд Земельного союза.